Я попрощался с панком, который довез меня прямо до центра Копенгагена. Теперь мой путь лежал в Христианию — часть города, оккупированную хиппарями. Мне казалось, мы найдем общий язык — я-то автостопщик — тоже человек весьма свободных взглядов. Плюс ко всему мне негде было остановиться. Я ещё толком не ориентировался, так что спросил направление у прохожего мужчины лет тридцати.
— Я и сам туда иду. Первый раз в Копенгагене?
— Да. Не знаешь, в Христиании есть где остановиться?
— Разве что с палаткой. Так — вряд ли. Да, и сегодня там большой концерт, может и палатку поставить негде будет. (Как я потом узнал - палатку ставить можно. Проблема в том, что днём надо сворачивать все свои пожитки и убирать их от посторонних глаз. Накуренная молодёжь бывает вороватой).
Мужик оказался бывшим боевым офицером в отставке, сейчас преподававшим правила поведения для журналистов в горячих точках. Вообще, в дальнейшем, в Христиании я видел много отставных военных, именно боевых. Кто-то из них был там туристом, а многие — гражданами свободного города.
Было видно, что мы приближались. Человеческий поток становился все плотнее и плотнее, а затем исчезал в подворотне.
— Вот и твоя Христиания, — офицер достал из портсигара косяк и закурил. Будешь?
— Нет, я русский, а мы больше по выпивке.
— Ну да. И этим довольно знамениты. У меня есть тут знакомый пушер Рик, ты можешь у него пока рюкзак скинуть и сходить на концерт.
— Пушер? Это те, которые здесь травой торгуют?
— Ну да.
— А как вообще ими становятся? Нужно какое-то разрешение на торговлю, или что?
— Кто-то говорил мне, что разрешение дают жители Христиании, но толком ничего не известно. Мне даже Рик ничего не говорит. «Все тут очень сложно» — максимум. Один-два раза в году эти пушеры перестреливаются. Раньше всё было чаще и громче, сейчас же немного подутихло — боятся спугнуть туристов. Такие как мы для города, даже для обоих городов: Копенгагена и Христиании, — золотое дно.
Мы подошли к одному из стендов на пушер-стрит. На прилавке лежала марихуана и гашиш. С крыши палатки свисала камуфляжная накидка. Она закрывала лицо торговца. Офицер поздоровался с Риком и попросил приглядеть за моим рюкзаком.
— Не вопрос. Только запомни мой стенд, окей? — Раздалось из-под накидки. — А то будешь потом шарашиться.
Музыку уже было слышно, и мы пошли поближе к сцене. Казалось, что тут, на территории небольшого свободного города, собралась вся Дания.
— Улицы Копенгагена пустеют в дни таких концертов — подтвердил мои мысли офицер (напрочь вылетело из головы, как его зовут). — Давай поднимемся на холм, может с него будет что-нибудь видно.
Офицер и тут оказался прав, с холма было видно небольшую сцену и четырех чернокожих музыкантов. Они играли кандовое регги, солнце сияло, на холме сильно пахло марихуаной. На удивление все было очень цивильно. Ни пьяных драк, ни валяющихся укурков нигде не было. После концерта я был довольно измотан и, забрав рюкзак, отправился в ближайший хостел. Он находился минутах в пятнадцати от Христиании.
Весь следующий день я провел в городе — обычная туристическая программа: русалочка, дворцы, церкви. Копенгаген оказался очень удобным городом. Чего стоит хотя бы сервис «City Bike» — бесплатная аренда велосипедов. Вечером — Христиания. Там собралась вся молодежь города. Перед тем как отправиться по барам я решил поговорить с местными гражданами. Это оказалось довольно легко — достаточно было отойти от туристического центра и просто обратиться к сидящему перед одним из самостройных домов мужчине, похожему на гавайца:
— Пардон, я здесь местных ищу, хотел бы побеседовать.
— Ну, присаживайся. Кофе, чай будешь? — Он был просто исключительно приветлив. Буквально через пару минут мы прошли на задний двор пить кофе с пирогом. Я начал расспрашивать про быт граждан Христиании.
— Вообще я здесь родился. Тогда все было действительно по-хипповому: моя мать вставала в пять утра, чтобы согреть воды на утро. На костре, естественно. Зимами мы спали по очереди и топили печь. Сейчас, конечно, все не так. Горячая вода, электричество, спутниковое телевидение и прочие «радости жизни». Я теперь работаю дизайнером в городе и даже плачу налоги. Все как у людей, только с небольшим приколом. Дом наш, например, построен вручную.
— А туристы не донимают?
— Ну, ты первый, кто просто подошел и заговорил. Да и не сильно ты донимаешь — гаваец рассмеялся. — А в центральную часть городка мало кто из местных ходит. Туристы нас не трогают, а мы их.
На вопрос о торговцах марихуаной и их статусе он ответил уклончиво: «все тут сложно», или типа того. Через час-полтора мы с гавайцем попрощались.
В туристическом центре Христиании было полно народу и я быстро влился в компанию молодежи. Бурят из Сибири, японец, австралийка и еще человек пять. Компании тут образовывались и распадались просто мгновенно. Бурят скручивал косяк и рассказывал, как всех сейчас унесет. Я потягивал пиво. Чтобы избегать лишних объяснений, я ответил, что уже хорош, и больше курить не буду. Компания росла прямо на глазах. Только присоединившаяся датчанка с ангельским лицом предложила пойти к реке, там у кого-то была гитара, и можно было развести костер. Все было похоже на пионерлагерь, только с марихуаной и разговорами на английском. Ребята с гитарой, норвежец и испанец, угощали всех местным пивом, у них была канистра литров на двадцать.
— Ты тоже едешь стопом в Марокко? — спросил меня норвежец. У меня такая же история, но вот подзавяз тут — он поднял глаза, считая — уже пятую неделю. Здесь классно! Дружелюбный народ, марихуана. Я просто обожаю накуриваться, сообщил мне норвежец.
Время летело незаметно — часа два мы сидели у реки, говорили, смеялись и играли на гитаре. Ближе к трем ночи датчанка отправилась домой, и я вызвался ее проводить.
— Ты в Копенгагене надолго? — спросила меня она.
— Посмотрим.
— А то у меня на следующей неделе день рождения — буду тебе рада.
— И что ты планируешь делать?
— Не знаю, наверное, мы отправимся в Христианию.
Может, я немного загрустил под конец, но о туристической Христиании у меня сложилось странное ощущение. Ощущение такой вот трясины, где все дружелюбны и немного подшофе.
На следующий день я снова прошелся по городку и фотографировал. На пушер-стрит снимать было запрещено, и даже висела табличка «No photo. Buing and selling hash is still illegal».
Еще через день я снова вышел на дорогу. Соблазн остаться в Свободном городе был велик — местные уже предлагали мне небольшой гостевой домик на неделю, а почти всех регулярных тусовщиков я знал в лицо. Не остался. Был страх, что затянет.